Про (пост-)постидустриальное будущее

Вы никогда не ловили себя на мысли, что внутренняя структура яблока несоизмеримо сложнее структуры самого продвинутого процессора, созданного на сегодняшний день, но это никак не отражается на их стоимости? Почему это так?

Очевидно, цена продукта определяется как сумма себестоимости материалов и затрат на производство. Исходный материал для яблока – вода и воздух, для процессора – кремний (плюс считанные молекулы легирующих примесей). Считая воздух бесплатным, можно прийти к выводу, что материалы процессора дешевле – учитывая, что водорода на Земле меньше, чем кремния.

Ясное дело, разница кроется в производственных затратах. Процессоры не растут на деревьях – это всем более-менее очевидно…

Или нет? Если задуматься поглубже, что мешает им расти на деревьях?

С точки зрения физики – ничего. Если бы у деревьев был эволюционный стимул выращивать процессоры – они бы уже давно этим занимались. У животных такой стимул был, что и привело к развитию у них мозга – устройства, превосходящего процессор сильнее, чем он сам превосходит счетные палочки.

Все, что может сделать природа, можем и мы. Это значит, что рано или поздно процессоры будут «расти на деревьях» - равно как и любой другой продукт. У нас уже есть 3D-принтеры, дающие грубое представление о том, как это будет выглядеть. И вполне возможно, что это произойдет еще при нашей жизни, даже без принятия в расчет возможности ее удлинения.

Экономика такого мира будет до неузнаваемости отличаться от привычной нам. Стоимость – предполагая, что само это понятие сохранится – любого предмета будет складываться лишь из стоимости его материалов. Для их производства также потребуется энергия, но при хорошем развитии возобновляемой и/или термоядерной энергетики она будет практически бесплатна. Материалы же можно будет получать, просто перерабатывая мусор, который мы сейчас оставляем. А проблема транспортировки исчезнет, потому что наладить производство можно будет хоть у себя дома. Короче говоря, само понятие себестоимости потеряет смысл.

Конечно, это относится не ко всему, что мы сейчас покупаем. Например, производить новую поверхность планеты у нас вряд ли получится – поэтому земля будет лишь расти в цене, и очень выгодными станут небоскребы, использующие площадь по максимуму и производимые автоматически. Даже заселение космоса не решает эту проблему. Продукты питания, которые уже производятся достаточно эффективно, подешевеют, но не до нуля – даже при замкнутом цикле производства под них потребуется выделять большую площадь. Будущее интеллектуальной собственности сейчас предсказать сложно, но ясно, что ее роль в экономике сильно возрастет – ведь к ней относятся в том числе схемы и алгоритмы, по которым производятся предметы.

Но самый интересный вывод можно сделать, если вспомнить, что у стоимости вещей есть еще одно, редко используемое слагаемое – их история. И повлиять на него невозможно по определению. Невозможно создать новую рукопись Шекспира, новое платье Мэрилин Монро или новый двигатель Аполлона-11. Поэтому когда-нибудь этот двигатель – едва узнаваемый ржавый кусок металла – будет стоить дороже, чем флот межпланетных кораблей.

Короче говоря, если планируете жить долго – инвестируйте в сувениры и собирайте автографы. А я, если вдруг очень удачно устроюсь в жизни, обещаю выкупить у вас двигатель Аполлона-11.

Мораль, матан и Луна

«Мой коллега рассказывал мне о своей поездке на нагорья Новой Гвинеи, где он изучал народ с культурой каменного века, почти не контактировавший с западной цивилизацией. Они понятия не имели о наручных часах, прохладительных напитках и фастфуде, но они знали об Аполлоне 11. Они знали, что люди уже ходили по Луне. Знали имена Армстронга, Олдрина и Коллинза. Им было интересно, кто летает на Луну сегодня»

- Карл Саган

Лично я был шокирован, когда узнал, что лунная программа США и принятие Акта о гражданских правах происходили приблизительно в одно и то же время. Это лишь один из тысяч примеров, иллюстрирующих уровень этического развития нашего общества. Для любого стороннего наблюдателя должно быть загадкой, как могла образоваться такая пропасть между фантастическими возможностями людей и полным отсутствием какой-либо систематизированной этической системы в их обществе. Не столько из-за важности последней, сколько потому, что ее разработка гораздо проще, чем посадка на Луну, и может быть проведена на бумаге от начала до конца.

Корень проблемы лежит в отсутствии однозначной моральной эпистемологии. Сравните рассуждения, которыми руководствуются инженеры при проектировании ракеты, с теми, что приводят депутаты при принятии законов. В их отличии нет ничего фундаментального. Это лишь следствие того факта, что у нас есть методы выяснения, какие утверждения считать истинными (или, по крайней мере, достаточный уровень согласия по этому поводу), но нет аналогичных методов выяснения, какие действия моральны. Есть лишь стандартный набор философских конструктов, пригодных в лучшем случае для борьбы с бессонницей, а также категорический императив Канта и недооцененная теория Сэма Харриса, предположительно позволяющая свести моральную эпистемологию к научной.

Естественно, я перечислил только варианты, достойные рассмотрения с «взрослой» позиции. Но, по статистике, фаворитами общества все еще являются наивные «детские» модели, преимущественно религиозного происхождения. Тому есть много причин. Некоторые из них я пытался изучать ранее, другие уже хорошо рассмотрены современными философами. Заметьте – современными. Сама возможность поставить этический статус-кво под сомнение появилась в окне дискурса сравнительно недавно. И неизвестно, сколько времени она тут продержится. Первые попытки вернуть все на прежние места в России в виде закона о «защите чувств верующих» уже проведены.

Сейчас я хочу выделить одну причину: следование религиозным правилам снимает с человека чувство ответственности за свои действия. В этом нет ничего хорошего, но это качество, необходимое любой этической системе для того, чтобы быть принятой большинством – потому что у большинства на глубокое осмысление своих поступков и принятие ответственности за них просто нет сил. Поэтому императивы и философские конструкты здесь бесполезны – они не дают простых и однозначных ответов. Нам скорее нужен алгоритм, который бы каждому возможному действию сопоставлял его моральную допустимость, имел бы при этом очень высокое отношение верных ответов к неверным, в основе которого лежала бы полная аксиоматическая теория, позволяющая принять любое решение.

Теперь я сделаю наивную попытку хотя бы начать реализацию всего этого.

В первоначальной модели будет рассматриваться только один тип субъектов – люди. Хотя я бы очень хотел распространить ее на весь спектр жизни, пока это слишком сложно и все равно не будет использовано на практике даже при благоприятнейшем стечении обстоятельств. Также я предполагаю, что все люди фундаментально эквивалентны – надеюсь, в этом никто не сомневается.

Пусть для начала у нас имеются множества субъектов (S) и всевозможных событий (Ω), каждое из которых (ω) может затрагивать или не затрагивать каждого человека (s). В общем случае события воздействуют на разных людей по-разному, поэтому для каждого субъекта потребуется определить функцию реакции на событие – R_s(ω). Эта функция будет сопоставлять любому событию наиболее вероятное состояние субъекта после него, выраженное неотрицательным числом, причем 0 означает смерть. Я не буду отрицать, что описывать состояние человека одним числом – сильное упрощение, но без него дальнейшие рассуждения станут слишком громоздкими. При желании можно рассматривать по несколько функций, каждая из которых будет характеризовать свою составляющую состояния.

Основная проблема такой модели в том, что функция реакции носит предсказательный характер – она должна показывать реакцию на все возможные события до того, как они произойдут. Кто будет определять ее значения? Сам человек не может этого сделать. К примеру, мусульманский террорист-смертник с большой вероятностью будет уверен, что после совершения теракта его состояние улучшится, тогда как в действительности оно будет равно нулю. Отсюда следует неприятный вывод: несмотря на их важность, квалиа - такие, как счастье - не могут учитываться функцией реакции в общем случае. Это неизбежно порождает жесткий редукционизм: придется сводить крайне сложное состояние человека не просто к числу, а к нескольким объективно измеримым параметрам [p₁(ω), p₂(ω), ...]: например, здоровью и материальной обеспеченности, а также аналогичным параметрам близких людей. Тогда значение функции реакции в простейшем случае будет вычисляться как некий многочлен всех этих параметров. Его конкретный вид пока не так важен. В случаях, когда не существует одного наиболее вероятного исхода события, или маловероятный исход дает очень ощутимый выигрыш, можно рассматривать суперпозицию исходов и вычислять результат как их сумму, помноженную на соответствующие вероятности.

Теперь я хочу определить функцию морали M(ω), которая бы сопоставляла событиям состояния общества в целом. Сразу стоит отметить, что строить ее как банальную сумму функций реакции всех индивидов недопустимо: это бы означало, что, если из трех человек с изначально одинаковыми состояниями двое убили одного, забрали его имущество и таким образом повысили свои состояния на 50%, состояние общества не изменилось, что как минимум безумно.

Едва ли требует обоснования утверждение, что с точки зрения морали лучше иметь двух людей с умеренным доходом, чем одного богатого и одного голодающего. Это означает, что изменение состояния человека тем более важно, чем ближе это состояние к нулю. Эту идею в можно записать в виде дифференциального уравнения:

dm_s/dR_s = A/(R_s+С)

Где искомая функция m_s(R_s) – компонент функции морали, определяемый состоянием субъекта s, а A и C – константы, причем A определяет, с какой именно скоростью меняется важность состояния (ее я положу равной 1 и пока забуду об этом), а С – какие обстоятельства могут быть достаточным оправданием для убийства человека. Лично я никогда не решусь сделать С отличной от нуля (убийство недопустимо в принципе), хотя знаю аргументы против такого значения (например, убить Гитлера до начала Второй мировой).

Решив и подставив константы, получаем:

m_s = log(R_s)

Полную функцию морали уже можно вычислить как простую сумму компонент. В конечном итоге она будет выглядеть так:

M(ω) = Σ_s log(R_s(ω))

Где «Σ_s» означает сумму по всем субъектам.

Применить полученную модель на практике будет возможно разве что в принятии решений малого масштаба, когда можно проследить их последствия для каждого вовлеченного субъекта. К тому же, в реальности любой процесс будет вероятностным, и, вообще говоря, не имеющим заведомо известной суперпозиции исходов. Основное применение модели я вижу в другом. Она дает простой и эффективный критерий отбраковки алгоритмов принятия решений, используя лишь те данные, которые, вероятно, и так будут входными для этих алгоритмов, то есть уже где-то хранятся. А критерий отбраковки – ключевой элемент эволюционного проектирования; чем он проще, тем больше вариантов решения можно проверить. Короче говоря, я предлагаю метод поиска модели общественного устройства, вплоть до государственного. В будущем я надеюсь заняться ее проектированием от начала до конца, но пока буду рад, если кто-то, кто уже занимается этим вопросом, использует предложенную модель.

Антиобучение

«Если вы учёный, квантовый физик, и не можете в двух словах объяснить пятилетнему ребёнку, чем вы занимаетесь, — вы шарлатан»

- Ричард Фейнман

Фейнман – не единственный ученый, формулировавший такое утверждение. В той или иной степени оно должно быть очевидно любому, кто понимает философский фундамент науки или пытается ее преподавать. Более того – если это правило верно для науки, оно тем более верно для любой области человеческой деятельности  (см. также: «Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман!», очерк «Электричество – это огонь?»). Тем не менее, столь высоких стандартов придерживаются только ученые, да и то не все. Тот же уровень самокритичности, скажем, в политике – явление иллюзорно редкое.

Что есть пятилетний ребенок? Это человек, который уже способен выносить логические и этические суждения, но еще не знакомый с идеями других людей. Это не только пустой сосуд, но и замечательный детектор идей, которые нежизнеспособны в изолированном виде – то есть, которые нельзя положить на дно этого сосуда.

Сразу приведу несколько примеров, чтобы прояснить ситуацию. Можно ли объяснить ребенку, как ценность человека может изменяться в зависимости от цвета его кожи? Или как можно отказывать в пропитании и медицинской помощи людям без денег, если у нас есть возможность прокормить и вылечить их всех? Или как 60 человек могут иметь столько же богатства, сколько четыре миллиарда других людей? Или зачем США в данный момент ведут войны одновременно с семью странами, ни одна из которых не атаковала их первой? Этот список можно продолжать еще много страниц.

Обратите внимание: теперь пятилетний ребенок понимает не меньше, чем взрослый человек, а больше. Как это получилось?

Все дело в законах, по которым развиваются и передаются идеи за пределами науки. И похоже на то, что они сводятся к одному из самых фундаментальных принципов мироздания: принципу минимизации энергии. В данном случае это означает, что мозг, не отягощенный критическим мышлением, выбирает идеи, которые, при минимальных затратах на их понимание, объясняют максимальное количество интересующих его вопросов, независимо от их соответствия реальности.

Однако такие идеи еще должны появиться. Гипотетический человек, лишенный возможности обмениваться мыслями с себе подобными, быстро сойдет с ума едва ли за всю свою жизнь сможет придумать, например, фашизм – даже обладая всей фактической информацией о мире. Он просто не выработает предпосылок, которые должен принять изначально нормальный человек прежде, чем принять собственно фашизм.

Но что происходит, как только мы помещаем этого человека в общество? Идеи внезапно приобретают совершенно новые свойства. Они начинают размножаться и бороться за выживание – а значит, эволюционировать. Теперь не нужно, чтобы каждый человек сам придумывал свое мировоззрение: сотни идей, закаленных в эволюционной гонке вооружений, давно избавившихся от фальсифицируемости и любых острых углов, с радостью займут вакантное место – если только его не охраняет критическое мышление. Происходит процесс, обратный обучению – назовем его (очень неожиданно, да) антиобучением.

Легко показать, что идеи, выигравшие в гонке вооружений, в принципе не могут быть полезными и/или верными. Необходимым признаком верной идеи является фальсифицируемость – возможность быть отброшенной на основе анализа новых наблюдений. Но такой признак будет отбракован эволюцией в процессе гонки вооружений, поскольку снижает выживаемость. Следовательно, предоставленные сами себе идеи будут стремиться стать ложными.

Антиобучение - неизбежный побочный продукт самой нашей возможности общаться. Можно утверждать, что для абсолютно аморфного общества, индивиды в котором не обладают любопытством и интеллектуальной честностью, общее количество знания будет бесконечно убывать, спокойно перейдя через ноль. К счастью, наше общество не таково. Мы все рождаемся с необходимым для выживания желанием понять мир вокруг себя. И вроде бы мы даже преуспели в этом. Но тогда почему США продолжают воевать со всеми подряд, а экономическое неравенство – нарастать? И, в конце концов, откуда в наше время было взяться ИГИЛу?

Потому что любое улучшение обучения неизбежно усиливает и антиобучение. Любой канал, пригодный для передачи полезной информации, сможет передать и паразитическую. В частности, появление интернета позволило одним людям интеллектуально развиваться, а другим – замыкаться в своих эхо-камерах, доводя уже имеющиеся предубеждения до абсурда. Именно в таких условиях рождаются радикальные группировки, готовые любыми средствами отстаивать свои убеждения, не имеющие ни малейшего смысла с точки зрения человека извне.

Что самое странное, даже люди со вроде бы развитым критическим мышлением зачастую обнаруживают у себя примитивнейшие заблуждения. Никто не может удерживать свою защиту активной непрерывно – это требует слишком много энергии. И в период отдыха мы неизбежно будем уязвимы. Задумайтесь – что вы читаете или смотрите, не напрягаясь? Влияет ли это на ваше мировоззрение?

В ситуации, когда доступ к информации ничем не ограничен, любая адаптация паразитической идеи будет сразу же встречать сопротивление со стороны ее противников, и можно полагать, что все люди, не ограничившие себя намеренно (что действительно делают немногие, поскольку такое поведение противоречит нашим инстинктам), будут непрерывно натыкаться на противоречия и, если не изменять свои паразитические убеждения для их ликвидации, то хотя бы ограничивать их влияние на свое поведения из страха показаться дураками. Таким образом должно достигаться некое равновесие между обучением и антиобучением, позволяющее обществу развиваться, не впадая в крайности.

Еще недавно, благодаря интернету, именно так все и было. Время от времени корпорации и горсударства пытались воздействовать на общественное мнение, тупо подавляя какую-то информацию вручную, и это не слишком работало. А затем произошло что-то принципиально новое. Примерно до конца 2009 года, водя один и тот же запрос в гугл на разных устройствах при одинаковых настройках, вы могли рассчитывать увидеть один и тот же результат. Сегодня же эти результаты подстраиваются под каждого конкретного человека. Чем деликатнее вопрос, тем менее объективным будет ответ на него. Похожую ситуацию можно наблюдать и у любых крупных сервисов. Дело в том, что сайту выгодно показывать пользователю то, что он хочет видеть - это означает, что он задержится дольше, посмотрит больше рекламы или купит больше товаров. Но для интернета в целом это стало катастрофой. И легко представить, какие перспективы это открывает для паразитических идей.

Раньше обвинение интернета в проблемах с терроризмом казались мне совершенно бредовыми. Естественно, что преступники используют его для координации своих действий, но точно так же они используют все те же вещи и услуги, что обычные люди, и выделять из них конкретно интернет - маразм. Теперь я вынужден признать, что доля истины в этом была, хотя сопутствующие аргументы, выводы (свобода слова - плохо) и решения (цензура, массовый шпионаж) маразмом были и остаются. Решать системные проблемы можно лишь системными преобразованиями. Но здесь главное преимущество интернета - его полная автономность - наконец обращается против нас. Для него невозможны системные преобразования.

Что, в таком случае, нам остается?

Во-первых, сохранять свое собственное сознание. Каждый раз, утверждая что-то, спрашивайте себя «А на основании чего я это делаю?». И, конечно, задавайте этот вопрос другим людям насчет их утверждений. Спрашивайте их, почему они считают правдой именно то, что считают. Главное – заставить их усомниться, дать природному любопытству шанс – а дальше оно справится само. Подобно тому, как большинство лекарств не воздействуют на возбудителя болезни непосредственно, борьба с паразитическими идеями не состоит в их опровержении. От этого они прекрасно научились защищаться. Уничтожить вирус можно, только усилив собственный иммунитет человека; переубедить  человека можно, только вынудив его задуматься.

В более крупном масштабе нам нужны СМИ со здоровой системой стимулирования (которые еще недавно назывались блоггерами) и научпоп. И, наконец, нам нужна Мечта. Недавно я услышал от Гарри Каспарова очень интересное замечание.

«Государственная пропаганда была в России всегда. Только в советские годы ее шаблон был примерно таким: «Да, все хреново, но если мы будем трудиться сейчас, то где-то в будущем все станет замечательно». То, что заменило ее сейчас, больше походит на культ смерти. «Все было хреново и будет еще хуже, но зато мы правы».»

И это характерно не только для России. Несмотря на то, что перспективы человечества еще никогда не были настолько завораживающими, мечты о будущем ушли из общественного дискурса, оставив в нем пустоту, которую нечем заполнить. В результате кто-то пошел искать забытые идеалы в прошлом (спойлер: их там нет), кто-то обратился в деструктивный нигилизм (и проголосовал за Трампа), а кто-то вообще перестал задумываться о том, во что верит, что хуже всего. Такие условия идеальны для паразитических идей, потому что они специализируются на предоставлении людям ложного смысла жизни.

Но вернуть Мечту теми же средствами, которые работали в период холодной войны, уже невозможно. Тогда ее пропагандой и финансированием занималось государство, с тех пор необратимо подорвавшее доверие публики к себе. Надеяться остается разве что на Илона Маска.

Я бы добавил кризис антиобучения в лидирующую тройку катастроф, ожидающих нас в 21 веке, наряду с изменением климата и крахом капитализма благодаря захвату рабочих мест ИИ. В дальнейшем я постараюсь предложить системные решения для каждой из этих проблем. Впрочем, это едва ли поможет. Слишком мощны и устойчивы силы, с которыми придется бороться. Вполне вероятно, что наша судьба уже решена, но мы еще недостаточно дальновидны, чтобы это заметить.

О (не)справедливом мире

По какой-то причине меня очень сильно угнетает человеческая жестокость. Даже просто в описании исторических событий. Иногда очередной кошмар (нормальными людьми воспринимаемый как «любопытный факт») не выводится из подсознания неделями. И иногда борьба с ним приводит к интересным результатам.

Задумывались ли вы когда-нибудь о мотивах жертвоприношений, в особенности человеческих? Подобрать хоть минимально правдоподобный мотив очень сложно. Те, что все-таки были предложены, недостаточно общи, чтобы применяться ко всем народам, когда-либо имевшим такую традицию. Сказать «это суеверие» - все равно, что ничего не сказать, поскольку любое суеверие, тем более устойчивое, само должно как-то объясняться. Насколько мне известно, простого и универсального объяснения здесь до сих пор не существует (либо его надо гуглить иначе). И я хочу его предложить.

Существует распространенное и хорошо известное когнитивное искажение – «иллюзия справедливого мира» (ИСМ): это когда человек, сознательно или подсознательно, предполагает, что все добро и зло в мире каким-то образом сбалансировано, или что потеря чего-то одного непременно компенсируется получением другого. По описанию кажется, что страдать подобным могут лишь четырехлетние дети или религиозные фанатики? Вы будете удивлены.

Дэвид МакРэйни уже объяснял, как ИСМ нередко заставляет людей винить в преступлении его жертву – якобы «спровоцировавшую». Особенно, когда речь идет об изнасиловании. Особенно под шариатом. Но это уже отдельная, еще более тошнотворная тема.

Я уже почти объяснил, какую связь ИСМ имеет с жертвоприношениями. Если предположить, что любая потеря чем-то компенсируется, то почему бы нам самим не уничтожать что-то ценное, но восполнимое, взамен на урожайную погоду или просто абстрактную удачу, которые нам неподконтрольны? Можно ведь наладить целую торговлю с богами, духами, тотемами или кем там еще. Ну-ка, что у нас самое ценное?

Если учесть, что убийства в обществах с подобным уровнем мышления еще и оправдывались верой в загробную жизнь, несложно представить себе полный ход их рассуждений.

Первая часть задачи решена: мы нашли, откуда растут корни у заданного зла. Теперь начинается самое интересное: его поиск и искоренение в нашей собственной жизни.

Первый пример я уже упомянул, да он и сам очень быстро приходит на ум. ИСМ в явном виде заложена в любую религию. По понятным причинам: она позволяет объяснить, почему молитвы не работают, грешники не получают наказания, а хорошие люди – поощрения. Потому что всегда есть сущность, которая «лучше знает», как реализовать справедливость в долгосрочной перспективе, и для нас абсолютно нормально не видеть в ее решениях логики. Комментарии тут излишни.

Гораздо интереснее следующий пример. «Хороший предприниматель всегда победит плохого в конкурентной борьбе, хороший работник всегда найдет работу с достойной оплатой, мегакорпорации не будут сотрудничать для получения власти»… Кажется, капитализм имеет с религией даже больше общего, чем предполагалось ранее. С другой стороны, если рассматривать его не как идеологию, а как теорию с четкими границами применимости, капитализм становится полезен. Сказать то же о какой-либо религии нельзя.

Гораздо хуже обстоят дела у анархо-капитализма. Помимо приведенных выше догм, он дополняется новыми, совсем уж не выдерживающими критики: «Хороший вооруженный человек всегда победит плохого вооруженного человека», «У хорошего человека всегда найдутся деньги, чтобы оплатить медицинскую помощь» и т.д.

Однако, если вы предложите добавить в этот же список свободу слова и другие леволиберальные принципы, я поспешу вам возразить. Принципиальная разница состоит в том, что словом, в отличие от оружия или денег, нельзя убить, да и вообще сделать что-то плохое и непоправимое одновременно.

Поначалу это может показаться противоречием, но оказывается, что люди, подверженные ИСМ, обычно более консервативны и авторитарны. В целом причины этого ясны (через призму ИСМ любая власть справедлива), но я хочу отдельно рассмотреть связь с консерватизмом. Вам было бы обидно узнать, что лекарство от болезни, которая вас убьет, будет создано через месяц после вашей смерти? Почти наверняка да. Более общий случай: будет ли вам обидно, что возможности, качество и продолжительность жизни людей, которые родятся через сто лет, будут на порядки превышать наши? Можете ли вы просто порадоваться за них, отбросив эгоизм, и внести свой вклад в создание такого будущего? Далеко не все могут. Когда-то меня просто взбесили рассуждения Н.А. Бердяева на тему прогресса, изложенные в книге «Смысл истории». Вкратце они сводятся к тому, что, если прогресс несправедлив, он вообще не должен происходить. Это самая идиотская идея из всех, что воспринимаются всерьез в цивилизованном мире.

Но вернемся к противоречию. Каким-то образом ИСМ поддерживает одновременно и радикальный авторитаризм, и радикальный антиавторитаризм. Дело в том, что ИСМ сама по себе не является источником догм. Исходный вариант модели справедливого мира человек находит сам; ИСМ лишь позволяет отбросить ее несоответствие реальности, то есть нарушает ход эпистемологического процесса. Результат ее воздействия может выглядеть как угодно. По сути это означает, что политический спектр становится замкнутой поверхностью: все радикальные учения, распределенные по краям, сливаются в одну сущность с множеством лиц, но с одним корнем и одной уязвимой точкой. Анархо-капитализм и сталинизм – одна и та же фигура в различных проекциях.

Короче говоря, ИСМ чрезвычайно опасна, и борьба с ней заслуживает куда больших усилий, чем мы прилагаем.

А теперь попробуйте представить, что вы увидите, резко сняв розовые очки справедливого мира. Мы одни. Вокруг, насколько хватает телескопов, лишь безграничная, безжизненная, безразличная к нам тьма. Ждать помощи неоткуда. Только мы сами можем помогать друг другу. С другой стороны, только мы сами имеем неотъемлемую ценность. Мы естественным образом пришли к гуманизму. И теперь становится понятна его устойчивость.

Почему я люблю Евангелион

"Признак первосортных мозгов — это умение держать в голове две взаимоисключающие мысли одновременно, не теряя при этом способности мыслить." - Фрэнсис Скотт Фицджеральд.

С тех пор, как я прочитал эту фразу, мне не давал покоя вопрос: имеет ли она в действительности смысл или это просто очередной набор слов, который повторяют дураки, чтобы казаться умнее? Чтобы понять это, мне нужен был хороший пример. Теория относительности с квантовой механикой, которые сразу напрашиваются - слишком "сухой" вариант; явно не то, что имел в виду автор. И я нашел кое-что получше.

Многих рано или поздно начинает заботить вопрос потребления в пищу мяса. И здесь мы имеем как раз те самые взаимоисключающие доводы. Довод за - неспособность человеческого организма синтезировать все необходимые для жизни вещества из чисто растительного рациона. Довод против - простейшая этика. Нужно выбрать что-то одно; другого ответа для первого шага действительно нет. Проблема появляется, когда выбор уже сделан. Чувство неправильности своего решения (а неправильны, очевидно, оба варианта) начинает доставлять человеку психический или физический - в зависимости от выбора - дискомфорт, и его психика начинает строить компенсаторный механизм. В результате ее работы отбрасывается вся рефлексия; чем дальше она заходит, тем фанатичнее человек цепляется за уже сделанный выбор, не желая даже осознавать возможность противоположного. (Вы уже заметили интересную параллель?)

Такое самооправдание имело смысл ровно до момента появления ГМО - потенциально универсального решения всех пищевых проблем. Но страдающие от внутренних противоречий люди не ринулись восторгаться новой технологией и понтоваться тарелками ГМ-продуктов, как айфонами; скорее, произошло строго обратное: предметом понта стала лицемерная бирка "Не содержит ГМО" (быть может, потому, что за нее, как и за айфоны, доплачивают бешеные деньги?). Мы уже сегодня могли бы иметь растения, производящие все животно-специфические соединения, которые нам необходимы, и растущие хоть на подоконнике, но ресурсов нет даже на несчастный золотой рис. Вместо этого процветает пищевая мафия, торгующая хлебом по 500 рублей за батон и лоббирующая законы, направленные против ГМО в частности и науки в целом, пока в других частях света орудует мучительная голодная смерть.

Вопрос о том, что мы будем делать с генетически модифицированными китайскими суперсолдатами, которые лет через 20-30 придут забирать сначала Азию, а затем и Европу, я оставлю читателям для самостоятельного обдумывания.

Теперь параллель, упомянутая ранее, уже должна быть очевидна: это вечная борьба науки и религии. За то, что она до сих пор ведется, отвечают те же самые компенсаторные механизмы: слишком мало людей готовы отказаться от привычного для себя понимания мира, сколь бы абсурдным и вредным оно не было. И отсюда уже становится видно, что цитата, с которой я начал, применима и в этом случае. Теперь взаимоисключающими идеями являются вопиющая несправедливость природы  - с ее естественным отбором и Вторым законом термодинамики - и ее невообразимо сложная красота; иными словами, то, что природа не придерживается объективной морали, которую сама же и закодировала в наших генах. Чтобы принять этот факт, нужны смелость и честность, которых хватает далеко не всем. И здесь естественным образом возникает религия, в конечном итоге лишь делающая мир еще менее справедливым.

Отсюда простой вывод: необходимо бороться с дихотомическим мышлением. Способность мозга не зависать на противоречиях можно тренировать: в конце концов, она и отличает человека от машины. Это не так сложно: нужно лишь почаще сталкиваться с дилеммами. Как вариант, для этого можно использовать соответствующие художественные произведения. Не следует бояться фрустрации: зачастую это чувство означает, что вы становитесь лучше. А вместе с вами - и весь мир.

Закончить я хочу прекрасными словами Томаса Генри Хаксли, смысл которых, к сожалению, до сих не понятен всем:

"Давайте поймем раз и навсегда, что этический прогресс общества строится не на подражании космическому процессу и тем более не на бегстве от него, а на противостоянии ему".

P.S. Ну или альтернативное решение проблемы.

О политоте

Вы могли уже заметить, что необходимым (но не достаточным) признаком наличия у человека критического мышления является космополитизм. Необходимость отказа от понятия нации очевидна и естественна, и я не буду ее обосновывать. После этого шага логическим продолжением кажется отказ от понятия государства. Но тут все неожиданно становится сложнее.

С одной стороны, мы даже интуитивно понимаем, что централизованно управляемая система тем менее надежна, чем слабее ее центральный узел. Неудивительно, что с течением времени сверхцентрализованные монархии постепенно уступали место более надежным формам управления. Но все равно ни одна из них не работает так, как надо. Если экстраполировать этот исторический процесс, то в первом приближении мы должны прийти к полному отказу от государства вообще.

Однако, представим себе гипотетическую ситуацию. Пусть никакой инстанции, уполномоченной контролировать действия людей, нет, и имеется три человека - А, Б и В. А любит Б. В по какой-то причине убивает Б. Что должен сделать А? Разные идеологии могут дать разные ответы, но лично я на его месте, вероятно, убил бы В. Но что, если за В тоже стоят заинтересованные в нем люди? Они в ответ, вероятно, убьют А. Таким образом запускается потенциально бесконечный цикл бессмысленного насилия, который не сможет прервать никакая децентрализованная система, или, по крайней мере, такой системы еще не придумано. Единственное решение на данный момент - государство. (В дальнейшем будем называть это проблемой прерывания).

Даже предполагая, что все остальные вопросы могут решаться стихийно за счет соответствующих технологий, избавиться от контролирующей инстанции мы не можем. В дальней перспективе можно рассмотреть такие варианты ее замены:

а). Так или иначе блокировать создание каких-либо орудий убийства. Очевидно невозможно, потому что минимально образованный человек всегда сможет сделать оружие из подручных материалов.
б). Изменить людей так, чтобы они физиологически не могли причинять вред друг другу. Несмотря на то, что это уже само по себе далекая утопическая мечта, проблема все равно не решается: подобное общество будет находиться в состоянии неустойчивого равновесия, и один случайный мутант сможет полностью его разрушить.
в). Устойчивое равновесие в системе достигается, только если убийство человека принципиально невозможно. Неутешительный вывод - чтобы избавиться от государства, мы вначале должны победить смерть. Это звучит еще в разы менее реалистично, хотя принципиально возможно. Любые другие преступления в таком случае сведутся к нелетальным разборкам, что вполне допустимо.

Таким образом, анархизм, при всей его пользе на данный момент (например, анархисты Anonymous сейчас делают для защиты прав человека в мире куда больше, чем ООН), не является сколь-нибудь долговременным решением наших проблем. Значит, стоящая перед наукой и философией задача так и не изменилась с момента их зарождения: как построить государство оптимальным образом? Ее решение, однако, выглядит уже совсем иначе.

Вы могли этого не заметить, но мы уже встали на путь, концом которого будет победа над проблемой прерывания. А его началом стал интернет.

Прежде, в 20 веке, свобода слова была чем-то, что можно было с легкостью отнять. Какие-то страны ее предоставляли, какие-то нет. Сегодняшняя ситуация отличается принципиально. Даже государственные тайны сейчас удается скрывать с большим трудом. Теперь свобода слова устойчива и уже сама диктует свои правила политике. Именно так и должно быть.

Попытайтесь теперь представить, что будет, если тот же путь удастся пройти всем правам человека. Для многих из них уже можно представить, как это будет выглядеть. Всеобщее равноправие будет автоматически гарантировано, когда пол, цвет кожи и любую другую подобную характеристику можно будет сменить при желании. Свободу передвижения реализуют достаточно быстрый и неуловимый транспорт или эффективная технология маскировки; и так далее. Каждая следующая победа будет даваться еще легче предыдущей. Наконец, победа над смертью завершит и эту борьбу, и всю нынешнюю эпоху.

Звучит чересчур оптимистично, не так ли?

Во-первых, я априори полагаю, что все перечисленные технологии физически возможны - просто потому, что нет законов природы, которые бы их запрещали. Это, однако, не гарантирует отсутствия непредвиденных препятствий. А во-вторых, не следует забывать, что избавляться от чего-то в человеческом обществе крайне сложно, поскольку у любой отрасли есть заинтересованные в ее сохранении люди. А в случае, если лишняя отрасль - власть, эти люди еще и имеют широкие возможности для подавления прогресса, которые уже вовсю используют.

Конечно, роль государства не исчерпывается правовой сферой - просто в остальных оно станет ненужным гораздо раньше. Сейчас в них идет противостояние похожего плана. Наибольшей жестокости оно вскоре достигнет в экономике. Эта отрасль как никакая другая подтверждает опасность централизации власти. В капиталистической системе всегда имеется центральный банк либо аналогичный орган с другим названием, обладающий эксклюзивным правом на выпуск денег. Ничего принципиально не мешает его хозяевам просто печатать деньги самим себе, что и происходит везде, где существует капитализм. Наивно предполагать, что законы могут здесь что-то изменить. Как и в случае с правами, закон - временная мера, предназначенная, чтобы выиграть время на разработку постоянной. И кандидат на замену центробанку уже готов: это криптовалюты. В данный момент они слабо распространены, нестабильны и недоработаны, но то же можно было сказать и об интернете пару десятков лет назад. Хорошо, если здесь все произойдет так же незаметно, но скорее всего за экономику разразится жестокая война. На самом деле криптовалюты не решают системных проблем экономики - монополизма, социального неравенства и т.д., но за счет одной лишь децентрализации власти с их помощью можно будет серьезно изменить мир.

В двух словах идею можно сформулировать так: государство - лишь массив временных костылей под неработающие сами по себе системы, поддержка которого нас уже порядком задолбала. Но, как известно (особенно инженерам) - нет ничего более постоянного, чем временное. Даже опуская фантастичность требуемых решений, слишком много людей занято поддержкой этих костылей и слишком многие получают с них незаслуженную выгоду. Соответственно, у нас имеются два направления работы: разработка и оборона. Заниматься первым - честь, которой удостоятся немногие, заниматься вторым - обязанность каждого.

Наш первый приоритет - свобода слова, и, следовательно, интернет. Никакие законы, ограничивающие его возможности, не должны приводиться в исполнение. Для этого нам достаточно просто не соблюдать их. Нельзя взять и посадить полстраны. А если кого-то все же осудили - следует использовать краудфандинг, чтобы совместно выиграть дело (а до тех пор, пока из Конституции не уберут право на свободу слова, эта победа - лишь вопрос денег, поскольку мы будем правы даже с юридической точки зрения), а также максимально засорять этой темой медиапространство. Что-то вроде принципа рыбного косяка. Прямо сейчас такая тактика неплохо работает с законом о "защите чувств верующих".

Второй приоритет - противостояние избыточной регуляции новых технологий (а точнее - корпорациям, которым невыгодно их внедрение). Если кратко и по существу: бойкотируйте продукты, обклеенные этикетками "не содержит ГМО", старайтесь максимально отдавать предпочтение их ГМ конкурентам. Опять же, я надеюсь, никому не надо объяснять, почему это абсолютно безопасно и, к тому же, более этично.

Третий на данный момент приоритет - те самые криптовалюты. Здесь я уже не могу так же уверенно предлагать "рыбный косяк", поскольку на кону для правящей верхушки стоит слишком многое и с их стороны следует ожидать агрессии. Лучше действовать аккуратно и готовиться к различным сценариям. Но конечная цель уже не изменится: это полная замена государственной валюты на народную.

Чем ближе мы будем подходить к концу старой системы, тем более интересные метаморфозы будут с ней происходить. Возможно, нарастание сепаратистских настроений снизу будет приводить к ответной реакции укрепления различных союзов сверху, и в итоге мы получим несколько сверхдержав, дрейфующих в океане из мелких протогосударств наподобие нынешнего ИГИЛа. Это лишь один из вариантов, но, в любом случае, агония старого режима обещает быть крайне занимательным зрелищем - как и всегда.

Неподвижные идеи

"Сжимающее отображение — отображение метрического пространства в себя, уменьшающее расстояние между любыми двумя точками. Согласно теореме Банаха, у сжимающего отображения полного метрического пространства в себя существует неподвижная точка, причём ровно одна. Это утверждение, также называемое «принципом сжимающих отображений», широко используется при доказательстве различных математических утверждений" (википедия).

Мое предположение состоит в том, что интеллектуальное развитие личности представляет собой нечто подобное системе сжимающих отображений на множестве идей. У каждого из этих "отображений" существуют т.н. "неподвижные идеи", где-то одна, где-то несколько близких вариаций. Это не более чем аналогия: подогнать столь сложные процессы под примитивную модель и невозможно, и незачем.

Мне известно как минимум два четких примера, иллюстрирующих эту гипотезу. Первый - это научный метод. Он настолько прост и очевиден, что процесс поиска критериев истинности будет рано или поздно сходится к нему. Впрочем, научный метод еще не имел возможности показать свою единственность на практике, поскольку исторически развился лишь однажды.

Но есть другая идея, которая показала такое свойство. Это гуманизм, неподвижная идея процесса поиска моральных ориентиров. Зародившись впервые в Древней Греции как Эпикурейская школа, он был уничтожен после того, как государственной идеологией Римской империи стала его противоположность (а может и раньше, но сути это не меняет - по оставшимся записям едва ли можно было восстановить исходную концепцию). Затем в Средние века гуманизм появляется вновь, теперь под названием "сатанизм", и уже в буквальном смысле выжигается. В действительности, документальных свидетельств настолько мало, что мы даже не можем быть уверены, был ли средневековый сатанизм эквивалентом гуманизма - выделить правду из тонн дезинформации, которой христиане веками обвешивали сатанизм, практически невозможно (поэтому я опираюсь на библейское описание Люцифера, где предлагаемые им принципы достаточно близки к гуманистическим). И наконец, уже в период Ренессанса, гуманизм был открыт еще раз. Важен тот факт, что одна и та же идея восставала из пепла столько раз, сколько ее уничтожали, в самых разных условиях и из разных предпосылок; даже если в мире не оставалось ни одного человека, которому она была известна, и ни одной книги, где была бы описана.

Вообще говоря, это характерное свойство объективной истины: ее всегда можно открыть вновь. Но может ли чисто философская идея, тем более из области этики, быть объективной истиной? Я не буду делать утверждений настолько фундаментального характера.

В данный момент я затрудняюсь привести другие примеры, сравнимые по очевидности с гуманизмом. Есть некоторые предположения, но их вначале нужно доказать, а эта задача едва ли решается аналитически. Так что осталось разобраться, что в данной аналогии играет роль итеративного процесса, применяемого к сжимающему отображению.

Я уверен, что это - новая информация. В среднем, чем больше человек узнает, тем ближе подходит к неподвижной точке. Примеров такой закономерности в реальной жизни можно собрать множество. В первую очередь это интернет - величайшее децентрализованное оружие для борьбы с ложью, и, следовательно, злом, когда-либо созданное человечеством. Интернет ответственен за смерти многих диктаторов в 21 веке, за неуклонное падение числа верующих во всем цивилизованном мире и повышение среднего интеллекта людей, ослабление политической власти и экономических структур, ее контролирующих. Но правда не заложена в структуру интернета изначально. Она определяется стихийно самими людьми, которые коллективно анализируют огромные объемы информации и обмениваются результатами - подобно тому, как в ходе эволюции формируются виды.

Многие ранее уже замечали, что обычно нацисты и религиозные фундаменталисты - это люди, никогда не покидавшие пределы своей социальной группы и просто не видевшие, что представители других наций или религий - такие же люди, как они сами. Именно поэтому большинству людей необходимо путешествовать, видеть как можно больше мест, отличных от их родных, и общаться с чужими людьми. Большинству - потому что некоторые обладают достаточно мощным воображением, чтобы вместить окружающий мир внутрь самих себя - таким был, например, Кант. Но все же это скорее исключение.

Существует также "Эффект обзора". Думаю, что лучшим его объяснением будут слова Эдгара Митчелла, члена экипажа Аполлона 14:
"Оттуда, с Луны, международная политика выглядит детской забавой. Хочется схватить всех этих политиков за шею, притащить их за четверть миллиона миль оттуда и сказать «Посмотри на это, сукин ты сын»."
или эссе Карла Сагана "Бледно-голубая точка", найти которое несложно.

По той же причине тоталитарные режимы всегда стараются поддерживать максимальный контроль над информационным пространством и ставить "железные занавесы", а демократические - наоборот, законодательно закрепляют свободу слова. К счастью, теперь, благодаря интернету, эту свободу практически невозможно отнять, и я искренне надеюсь, что то же самое рано или поздно произойдет со всеми правами человека.

Следствие этой гипотезы очень простое: за свободой должна следовать правда, а за ней добро.  Верно и обратное: любое ограничение свободы, особенно информационной, имеет катастрофические последствия - и в этом мы уже неоднократно убеждались на протяжении истории. Поэтому либо потомки будут изучать историю нашего времени, сидя в тени памятников Эдварду Сноудену, Джулиану Ассанжу и Аарону Шварцу, либо будут убивать друг друга за жалкие остатки природных ресурсов умирающей планеты. Выбор за нашим поколением.